Почему-то с возрастом память воскрешает в нас ясно и чётко, что было в детстве. И картина эта так близка и дорога! Нет уже подле нас тех людей, но мы ощущаем их тепло. Видим и слышим их говор с хохлацким акцентом, задорный смех тетки Елены, дядьку Павлюка с его дорогим для него кисетом с махоркой. Это наши соседи, жившие от нас через дорогу. Почему их речь была иной, чем наша?
В 1910 году царь Николай II выделил в Симбирской губернии свободные земли людям со Смоленщины, с оплатой аренды на 40 лет. Это было время Столыпинской реформы. Дядьке Павлюку было восемь лет, когда он с родителями поселились в красивом, живописном месте в лесу, возле реки Черемшан – в трех километрах от села Лебяжье Мелекесского района. Люди были очень трудолюбивые: выкорчевывали деревья, разрабатывали земли, сеяли зерно, разводили скот, жили богато. В реке водилось много рыбы, в лесу - изобилие грибов и ягод. За короткое время было заселено пять участков. На каждом из них проживало до двадцати семей и более. Дома ставились добротные с подворными постройками.
В 1954 году страна начала возводить Куйбышевское водохранилище – ГЭС. Был приказ о переселении, так как территории шли под затопление. Вот так и оказалась семья Павлюшнёвых в селе Лебяжье, став нашими соседями. Обращались мы к ним хоть старшие, хоть малые так же, как звали их близкие сродники: «дядька», «тётка».
Павел Васильевич был участником Великой Отечественной войны с её начала и до конца. Нам очень стыдно, что мы не знали о его наградах, да и спрасить уже ни у кого. Книги Памяти пока умалчивают о многих героях. Но есть надежда, что обо всех защитниках, несомненно, будет информация.
Мы, детвора в возрасте от пяти до десяти лет, очень любили слушать дядьку Павлюка и его рассказы о войне. Все усаживались подле него на чурбачки и ждали, когда он достанет свой кисет, свернет самокрутку и, затянувшись пару раз, начнёт свой рассказ, который мы очень внимательно слушали и не один раз, при этом, все горько плакали, глядя на нас, плакал и рассказчик.
Рассказ его был про Васену – это была кличка собаки. Он обучил более восьми собак, и они, как солдаты выполняли боевой долг, бросались под танки со связкой гранат и погибали.
В войну, действительно, были собаки-подрывники и погибло их более трёхсот. Конечно, он их жалел. Но самую сильную сердечную рану получил после гибели Васёнушки. Вот так начинался его рассказ:
«В середине января 1945 года мы переправлялись на плотах через реку Висла, попали под обстрел вражеской артиллерии. Снаряд угодил прямо перед плотом, и мы все оказались в ледяной воде. Кто остался жив, пытались выбраться из воды, благо на счастье многих солдат, берег был совсем рядом, что и позволило им в этот момент остаться живыми. Для солдат, получивших ранение на воде – явная смерть. Я же сразу пошёл ко дну, так как совсем не умел плавать. Всегда испытывал панический страх, видя воду, а тут такое приключилось, да еще намокшая одежда сыграла при этом немаловажную роль. Выныривая, я почувствовал, что кто-то меня сильно сзади тащит за шиворот к берегу. Кто же этот смельчак, спасает себя, да и меня ещё пытается вызволить из воды? И только на берегу увидел этого героя. Это была моя Васёна. Лизнув меня в щеку и стряхнув с себя воду, она вновь бросилась в реку. И так повторила ещё четыре раза, помогая солдатам избежать гибели. Об обогреве и мысли не было. Командир стрельнул вверх и по команде «вперед» повел нас за собой в бой. После атаки от нас шёл пар, точно мы вышли из парной. Это ведь удивительно, что мы не успели даже простудиться!
Солдаты, спасённые Васёной, отдали ей свой паёк полностью, сами довольствовались сухарём с кипятком.
Через неделю наша героиня-спасительница погибла, погибла по моему приказу. Со связкой гранат она бросилась под танк, запоздалым был мой приказ «назад». Раздался взрыв и слабый прощальный лай. Ошалев от случившегося, свалился я в окоп. Был в не себя от горя, даже лишился голоса. Голос спустя какое-то время вернулся, а вот горькие, мучительные воспоминания живут во мне до сих пор. Щадя меня, однополчане старались не говорить про Васену. Всё, что осталось от неё, сложили в шинель и захоронили, как солдата, она выполнила свой приказ. И нет мне прощения по сей день. Ради преданности к Васёне, я теперь не держу собак на своём подворье».
Конечно, мы, слушая его рассказ, не думали о тех солдатах и о дядьке Павлюке. Наши детские душеньки плакали взахлёб о Васёнушке. А тетка Елена ругала мужа: «Ты, Павлюк ти ж сбрендил, такое брехать детям? Дюже ты их растрогал. Смотри, как шибко убиваются о животине. Надо же, теперь идтить мне до хаты за успокоением». Выносила нам карамельные леденцы и, каждого одаривая, гладила по головкам. А дядька Павлюк велел ей, чтоб она замолкла: «Пусть это страшно, но правдиво. И ребятишки должны об этом знать. Пусть помнят всех, кто спас нашу страну».
Мы расходились по домам. Мордашки наши были не в меру чумазыми от грязных ладошек, вытирающие слёзы. После нашего ухода дядька Павлюк ещё долго сидел на лавочке в думах о Васёнушке, куря своё самосад.
Это рассказ, в нас, соседских ребятишек, живёт уже более шестидесяти лет. Дядька Павлюк умер в 1994 году в возрасте 92 лет, будучи инвалидом первой группы. И не все мы могли проводить его в последний путь с поникшей головой. Но мы его помним и гордимся, что в нашей жизни есть такой герой.
Вечная тебе память, Павел Васильевич!
Соседи, Марсянов, Казановы, Сыркины, Буцаев, Шашиловы, Варламова, Ротниченкова, Зотова, cело Лебяжье